«Виновным себя не признаю, участником антисоветского заговора не был, свою вину категорически отрицаю», – это строки заявлений арестованных командиров-пограничников с просьбой разобраться и восстановить справедливость. Оклеветанные и осуждённые к расстрелу в конце тридцатых, начале сороковых годов, они так и не дождались ответа на свои законные жалобы. Один из них – комбриг Павел Васильевич Торощин.
Родился он в деревне Зинки Шарангского района Нижегородской области 9 декабря (по старому стилю) 1894 года. В то время это была Юкшумская волость Яранского уезда Вятской губернии.
В крестьянской семье Василия Осиповича и Екатерины Никитьевны Торощиных Павел был вторым сыном, а всего в семье было пятеро детей (четыре сына и дочь). Первое образование получил в селе Люмпанур в церковно-приходской трёхклассной школе.
В шестнадцать лет он успешно окончил Царёво-Санчурское трёхклассное училище, получил образование «по второму разряду», что затем сыграло немалую роль в его военной карьере.
В марте 1915 года Павлу пришлось надеть солдатскую шинель и отправиться на Первую мировую войну. Сначала его зачислили в запасной батальон лейб-гвардии Московского стрелкового полка, а спустя два месяца направили в третью Петроградскую школу прапорщиков.
Учёба была короткой. В августе он уже на фронте: там не хватало офицеров, особенно младших, окопных. Прапорщик Торощин успешно командовал стрелковой ротой, возглавлял полковую противогазную команду.
В боях с противником его отличали мужество, бесстрашие и крестьянская смекалка, не раз выручавшая в опасных ситуациях.
По заслугам и честь: вскоре Павла Васильевича произвели в поручики, наградили боевым орденом святого Станислава IIIстепени. Наш земляк под ураганным вражеским артиллерийским обстрелом не дрогнул, не ушёл в укрытие, как это делали некоторые офицеры, а оставался со своими бойцами в окопе и личным примером успокаивал и подбадривал людей.
Но вот в стране возникает революционная ситуация. Фронт бурлит от митингов, дисциплина падает. Активно ведётся агитация против войны, а из дома идут письма об упадке в крестьянских хозяйствах, тяжёлой обстановке в деревне. Демократическая стихия захлёстывает и 72-й стрелковый полк. Солдаты начинают покидать свои окопы. Домой с винтовкой возвращается и Павел Васильевич. В Зинках он сразу получает признание и авторитет.
Часто бывает Павел в Царёво-Санчурске, где с местными активистами они обсуждают обстановку в стране и ведут агитацию за создание Царёво-Санчурской республики. Обыватели доносят властям. Так Павел Васильевич попадает в Яранскую тюрьму, которая становится для него политической школой. Из тюрьмы ему удалось сбежать, и Павел снова отправляется на фронт.
Там он становится агитатором за новую власть. После Октябрьской революции у поручика Торощина не было раздумий, с кем быть: только с восставшим народом, и если сражаться с оружием в руках, то только за идеи революции.
На совместном собрании офицеров и солдатских депутатов поручика Торощина избирают в полковой комитет. В 1918-м он вступает в РККА, в 1919-м – в РКП (Б).
С самого начала создания Красной Армии Торощин в гуще событий: командует батальоном особого полка западного фронта. Затем – новое назначение. От Донских степей до Крымского побережья Чёрного моря прошёл с боями Павел Васильевич вместе с дивизией, сражался с белоказаками и деникинцами, бился с врангелевцами и штурмовал перекопские укрепления. В 1919 году командование кавказской кавдивизии вручило Торощину серебряный портсигар с надписью «Честному воину Рабоче-Крестьянской Красной Армии».
После разгрома врангелевцев П. В. Торощина направляют на учёбу в военную академию РККА, которую последовательно возглавляли М. Н. Тухачевский и А. И. Геккер.
Затем Торощина назначают помощником начальника части погранохраны советско-финской границы в Карелии. Успехи Павла Васильевича характеризуются так: «Обладает значительной силой воли, достаточно энергичен и решителен. Всегда разумно проявляет собственную инициативу. Очень быстро разбирается в любой обстановке. Вполне дисциплинирован…»
Более десяти лет своей жизни отдал Павел Торощин службе на северо-западной границе.
Затем он служил на ответственных должностях в Ленинградском округе. Блестящие аттестации. Отмечен знаком «Почётный чекист», награждён именным оружием.
В марте 1934 года – очередная ступень военной карьеры: Торощина назначают начальником управления пограничной и внутренней охраны НКВД Северо-Кавказского края.
На Северном Кавказе, где приходилось работать на износ, рискуя жизнью в борьбе с вооружёнными бандами, Павел Васильевич пробыл около двух лет. За этот период сумел сплотить личный состав войск, укрепить дисциплину, поднять уровень боеготовности частей и подразделений, что было отмечено в очередной аттестации. За заслуги в деле охраны границы Павла Васильевича награждают орденом Красной Звезды.
Одному из первых в войсках НКВД ему присвоено звание комбрига.
Не заставило себя ждать и новое назначение: командиром отдельной механизированной дивизии особого назначения имени Ф.Э.Дзержинского.
Он храбро воевал, успешно учился, рос по службе и не ведал, какая участь уготовлена ему судьбой.
Приняв соединение, Торощин с присущей ему энергией взялся за дело. Боевая служба и учёба, выполнение специальных заданий, жизнь и быт комсомольцев, спортивно-массовая работа – во всё это скрупулезно вникал комбриг. Под его руководством началось переформирование дивизий по новым штатам из мотомеханизированной в мотострелковую. Дзержинцы успешно выполняли поставленные задачи: поддерживали общественный порядок во время митингов и демонстраций, судебных процессов, встреч с важными людьми, участвовали в праздничных парадах и спортивных соревнованиях на первенство пограничной и внутренней охраны НКВД.
Год 1937-й – год великого террора. Если он считается годом разгрома военных кадров РККА, то следующий 1938 год можно назвать годом чистки рядов НКВД. Именно тогда многие из командиров от высшего до ротного звена были осуждены или уволены. Подручными Берии было сфабриковано дело о «Заговоре в войсках НКВД».
В цепкие лапы палачей попал и комбриг Торощин. Павел Васильевич был осуждён по печально знаменитой 58-й статье и приговорён к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор привёдён в исполнение на следующий день после его вынесения – 29 января 1940 года.
Военная коллегия Верховного суда СССР признала Торощина виновным в том, что он с 1932 года являлся активным участником заговорщической организации в войсках НКВД. Привычный набор стандартных обвинений: вредительская работа в погранвойсках, подрыв боеготовности, измена. Особый акцент в приговоре был сделан на то, что Торощин, якобы «проводил вербовку новых членов в контрреволюционную организацию и готовил дивизию к вооружённому восстанию против Советской власти». Это обвинение было выдвинуто на показаниях тоже арестованного заместителя наркома внутренних дел М. Фриновского, который, не выдержав пыток, оговорил многих честных людей.
Информация доносчика возымела своё действие. Доносчик писал: «Мне вспомнился случай: в марте или апреле 1932 года в Сестрорецке приезжал на охоту Бухарин. Его спутником по охоте был помощник начальника УПВО ЛО по строевой части Торощин. Приезжая в Сестрорецк, Бухарин и Торощин заходили к помощнику начальника отряда по строевой части Войтецкому, и все вместе отправлялись на охоту. Таких случаев было два. Считаю, что случаи охоты могли иметь место для связи в других целях». Не сразу с него потребовали объяснений, но когда он их предоставил – не поверили.
Воспоминания сына комбрига – Игоря Павловича:
«Тот день запомнился мне на всю жизнь. Вечером 29 июля 1938 года я пошёл в кино. В красноармейском клубе летнего лагеря дивизии имени Дзержинского, располагавшегося в подмосковном посёлке Реутово, крутили фильм «Весёлые ребята»… С экрана лилась весёлая жизнерадостная музыка. Мы с восторгом смотрели на своего любимого актёра Леонида Утёсова. Красноармейцы от души смеялись над похождениями незадачливого пастуха-музыканта. Фильм закончился, и я пошёл к выходу. В голове ещё продолжали звучать слова: «И тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадёт».
Вдруг я почувствовал, что кто-то схватил меня за руку и потащил в сторону. Когда глаза немного привыкли к темноте, увидел перед собой личного шофёра отца. «Ты только не волнуйся, –сказал он срывающимся голосом, – за твоим отцом приехали… Но это какое-то недоразумение… Завтра его обязательно отпустят… Давай я отвезу тебя домой на машине…» До меня с трудом доходили слова красноармейца. Я знал об арестах «врагов народа» среди военных. Но мой отец?
Я сказал шофёру, что у меня здесь велосипед, на нём я быстро домчусь домой. Мы жили здесь же, в лагере, в летних домиках для комсостава. Когда я вбежал в дом, отца уже не было».
Почти полгода продержали Торощина в Бутырской тюрьме без предъявления обвинения. Однако в камере периодически появлялись следователи и охранники и избивали заключённого. От него требовали самооговора и оговора тех лиц, фамилии которых ему подсказывало следствие.
21 февраля 1939 года Павел Васильевич написал заявление Прокурору СССР следующего содержания: «не предъявив мне предварительного обвинения, следствие вступило на путь зверского, систематического избиения меня… Я за собой вины никакой не знаю… следователи Гусев, Данилов, 2 вахтёра… били резиновой палкой, топтали ногами, ставили к стене и били в грудь…
Не выдержав жесточайших избиений, Торощин подписал заранее подготовленные «признательные показания». Но потом, собрав всю свою волю в кулак, стал категорически отрицать всё, что было записано в протоколе допроса. 22 ноября 1938 года Торощин написал заявление самому Сталину.
«Я был честным командиром Красной Армии, – писал Павел Васильевич дрожащим, неровным почерком. – Товарищ Сталин, я не что иное, как жертва оговора и самооговора. Уважительно прошу кропотливо разобраться в этом клубке, который легко можно распутать, дав мне очные ставки и приложив документы к делу…».
Скорее всего, это заявление не попало к Сталину. Подобных ему были сотни и сотни. В перерывах между допросами в затуманенном сознании Павла проплывали отрывки прожитых лет. В них он не находил ничего предосудительного, «вражеского», контрреволю-ционного. Всё, как у большинства людей его поколения. А то, что он бывший поручик царской армии, офицер, то сколько их было, выходцев из низов, надевших офицерские погоны в империалистическую! Широко эрудированный в военном деле, командир высокой квалификации, он был для солдат образцом военачальника, исполняющего честно свой воинский долг. Для всех, его знавших, он остался мужественным и порядочным человеком, испившим свою горькую чашу до самого дна. Посмертная реабилитация (6 декабря 1956 года) восстановила доброе имя Павла Васильевича Торощина.
Место захоронения: Москва, Донское кладбище.
Н. И. Дегтерева, заведующая Кушнурской б/СИЦ
(Материалы II районных краеведческих Шаранга – Опольевских чтений,
10 декабря 2015 г.)
